Сегодня на экспериментальной сцене театра драмы во второй раз пройдет премьерный показ «Станционного смотрителя». Напомним, что впервые барнаульский зритель увидел спектакль, поставленный по небольшой повести А.С. Пушкина, 12 октября. У этого спектакля сразу появились поклонники. Одна из них - театровед Елена Кожевникова.
- Мне всегда интересно наблюдать за процессом перехода прозы в сценическое пространство. Когда режиссер имеет дело непосредственно с драматургией, там уже прописана фабула и ее надо наполнять живым дыханием событий. У драматурга даже мизансцены бывают обозначены: «Подошел к окну», «Вышел из комнаты» и так далее. Не обязательно, что режиссер должен пользоваться авторскими ремарками, но они все равно помогают. Прозаический же материал изначально не готов для сценического воплощения. Он лежит в эпическом покое, и, чтобы привести его в движение, нужны немалые усилия постановщика.
- Я периодически обращал внимание на вашу реакцию во время премьеры и, похоже, вам, Елена Сергеевна, спектакль понравился?
- Нравиться могут офицеры, апельсины, музыка… Говорить применительно к спектаклю, понравился он или не понравился, не очень правильно. Давайте просто поговорим о спектакле.
- С удовольствием. По поводу «понравился – не понравился» могу провести аналогии с сомелье, дающему в ресторане профессиональные советы по поводу выбора вин и напитков. Сомелье избегают выражения «вкусное вино». Они просто рассказывают о том или ином вине. Итак, с чего начнем?
- С того, что опыт переноса прозы в драматическое пространство не всегда бывает успешным. Но в данном случае в спектакле очень много удачных моментов, и не только в понимании того, что хотел сказать Пушкин в «Станционном смотрителе» - речь идет об умении передать актерам свои режиссерские задумки. Спектакль Максима Астафьева наполнен глубоким пониманием и чувствованием этого произведения.
У Игоря Черепанова, который играет Рассказчика, много текста по роли, и он передает его отстраненно – как бы от автора. Но Игорь не играет ни Пушкина, ни Белкина («Станционный смотритель» входит в цикл «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина»). Это, скорее, живой комментатор событий, который видит происходящее в потоке всей жизни. Рассказчик знает, что жизнь трагична, что человека на его пути поджидают разочарования, предательство, подлости и, в конечном итоге, смерть. Актер существует и в драматической роли, и в эпическом потоке сознания героя. Это некий Человек тире Время. Играть это очень сложно, потому что здесь трудно спрятаться за персонажем. Необходимо внутреннее чутье, актерская самобытность, профессиональная опытность. Игорь Черепанов в этой роли проявил все перечисленные выше качества. Ни разу на его лице не было «другой истории», ни разу его присутствие на сцене не было отстраненным. Молодой, начинающий актер был полностью растворен в происходящих событиях, в судьбе станционного смотрителя.
- Почему вы сразу выделили Черепанова?
- Потому что именно через него режиссер выстраивает взаимодействие времени и пространства в судьбе станционного смотрителя. Спектакль отмечен ансамблевостью исполнения: актеры чувствуют, слышат и слушают друг друга. В небольшом пространстве экспериментальной сцены такой способ существования героев вполне убеждает. Режиссер углубил жизненное пространство этой, отчасти авантюрной истории, – ведь судьба Дуни могла сложиться совершенно иначе. Молодой повеса «поматросил» девушку и бросил. Страх за судьбу дочери материализуется в тревогах отца, Самсона Вырина. Речь идет о той сцене, где Дуня как бы попадает в бордель и идет по рукам.
- Вроде бы все хорошо у нее, да?
- Вот именно – «вроде бы»! В спектакле постоянно присутствует драматическое напряжение. Оно не подходит к тому, чтобы сказать: все заканчивается хэппи-эндом. Почему? Конечно же, из-за судьбы отца. Отсюда и финал. У Пушкина написано: «Она легла здесь и лежала долго». М.Астафьев развернул посещение Дуней могилы отца в отдельную драматическую сцену. Она лежит, а из всех дворов кричит ее прежняя жизнь: «Барыня приехала!». Радость, пироги, квас, полотенца расшитые…
- А барыня приехала та, да не та - это уже не прежняя милая Дуня.
- Конечно. Для меня самое интересное в спектаклях – сотворенное режиссером художественное время. М.Астафьев свел два времени: время радости крестьянской толпы, кричащей про приезд барыни, и время печали, «осиротевшей» барыни. Эти два времени несоединимы и, сталкиваясь, они высекают драматическую энергию. В сцене, где Дуня лежит на могиле, много чего открывается: эгоизм молодости, эгоизм любви, эгоизм желания быть счастливым и беспечальным, и все это рано или поздно уступает место взрослению и пониманию своего долга. А.С.Пушкин ведь и про себя размышлял: можно ли совместить прежнюю беззаботную, бесшабашную жизнь и ту, которая будет сопряжена с определенными ограничениями семейной жизни.
Максим Астафьев смог прикоснуться к тревожному настроению повести, уловить интонацию великого писателя. А то ведь в России иногда ставят что-то «по Пушкину», а оно не имеет никакого отношения к его творчеству.
- В таком случае не могу не задать провокационный вопрос. В сентябре в «драме» показали «Барышню-крестьянку» из того же цикла повестей Белкина. В какой постановке Пушкина больше?
- Конечно, в «Станционном смотрителе». Но дело не в том, что М. Астафьев уловил интонацию Пушкина, а у А.М.Зыкова не получилось. Нет, конечно! Просто перед ними стояли разные задачи. Александру Марковичу требовалось сделать веселый, динамичный экшн. Поэтому пришлось усиливать фабулу, раскрашивать ее, придумывать массу специальных ходов. И все это получилось. А у М. Астафьева была возможность уйти в сюжет, раскрыть внутреннее состояние героев. «Станционный смотритель» оказался очень печальной историей, хотя не думаю, что Максим Иванович ставил именно такую задачу.
В эскизных зарисовках Пушкина, коими являются повести Белкина, открывается возможность каждому поразмышлять над этими историями, представить себя на месте героев. К примеру, в одной из сцен с Самсоном Выриным - кстати, замечательно сыграл эту роль Владимир Громов! – я вспомнила своего отца. До сих пор не могу простить себе, что была к нему порой невнимательна. Наверное, и у других зрителей «Станционный смотритель» вызывает подобные размышления.
Сергей Зюзин
