Известный российский балетмейстер Николай Реутов работает эти дни с артистами краевого театра драмы над спектаклем «За двумя зайцами». Это уже не первый опыт сотрудничества Николая Александровича с ведущим Алтайским театром драмы. Три года назад он был хореографом спектакля «А этот выпал из гнезда».

- На вашей репетиции с огромным удовольствием посмотрел, как работаете. Как удается «растанцовывать» всех артистов? Есть ведь среди них те, кто стесняется, комплексует.

- Я строю свои отношения с артистами на абсолютном доверии и на уверенности в том, что каждый может танцевать. Так или иначе каждый из нас танцует. Просто кто-то больше зажат и замыкается, кто-то меньше. Освободить человека от зажимов можно, только когда ты абсолютно откровенен и не смотришь на него со всезнающим, снисходительным прищуром. Не надо зажиматься! Не надо думать, что мы танцуем. Всегда говорю артистам: мы делаем очень простые шаги. Шаг в сторону, приставили вторую ногу - и так далее. Как в жизни! Танец – эмоциональное выражение вашего внутреннего состояния сейчас. Мы ведь постоянно его выражаем. Можем пуститься в пляс от радости. Можем сесть, повесив голову. Это уже эмоциональное движение. Это уже танец.

- Однажды вы сказали, что в наших театрах очень мало актеров с прямой спиной, не учат их в театральных училищах умению держать осанку. В «драме» есть актеры с прямой спиной?

- Пока что не могу ответить - мы только начали работать. Я второй раз в этом театре. Первое знакомство было в 2012 году во время работы над спектаклем «А этот выпал из гнезда». Но тогдашний театр совершенно отличается от нынешнего.

- Чем же?

- Сейчас больше театрального духа. Теперь здесь пахнет театром. В первый мой приезд шла работа против ветра. Были актеры, с которыми мы делали спектакль. Остальная труппа отстраненно так, немного с прищуром наблюдала: «Посмотрим, посмотрим, что вы тут сделаете. Ясно, что ничего хорошего-то не получится. Но попробуйте, чего там». Когда я начинаю сдавать такой «экзамен», то всегда задаюсь вопросом: «А зачем мне это надо?». Принципиально не участвую в конкурсах. Не хочу лезть куда-то и изо всех сил стараться понравиться кому-то. Я люблю работать. А доказывать что-то не собираюсь. Я вернулся сюда спустя три года. Вижу вроде те же самые лица, но они уже совершенно другие. Не хочу сказать, что все вокруг идеально, но это уже театр.

- Чем интересна работа в спектакле «За двумя зайцами»?

- У нас с Александром Марковичем Зыковым давний, слаженный тандем. Мы с ним и говорим-то иногда на полуптичьем языке, поскольку хорошо понимаем друг друга. Меня он подкупает доверием к людям, с которыми работает, и умением ждать. Ждать, когда в тебе самом прорастет то, что требуется для данного спектакля, для данной роли. Зыков жутко переживает, мучится, когда в артисте не прорастает то, что нужно. Он обязательно подскажет, подведет, подтолкнет (что намного ценнее и важнее), но никогда не станет натаскивать, принуждать, ломать через колено. И будет терпеливо ждать. У нас была с ним подобная история в одном из спектаклей, когда от меня требовалось поставить танец для девятилетней девочки. Я долго не мог представить, что надо делать, но Александр Маркович упорно ждал, создал необходимую ситуацию и добился своего. Мы сейчас работаем одной командой. Это чудесно. Мне радостно, что на постановке собрались хорошо мне знакомые театральные люди, включая Любовь Михайловну Березину. Со всеми с ними я прожил очень приятные даже не месяцы, а уже годы жизни.

***

- У вас богатая география творческих командировок - работали в театрах «от тайги до британских морей». Среди них немало сибирских – в Красноярске, Новосибирске, Омске, Норильске. Есть в них какая-то общая черта?

- Вне сомнений, есть особость сибирского характера. В Норильске вообще особенный народ живет. Конечно, там собраны совершенно разные люди, как и везде. Но само житье на северах накладывает на людей отпечаток совершенно другой, нежели в столицах. И есть в этом отпечатке определенный момент крепости человеческого духа и романтизма. В Сибири вообще люди крепче и честнее. Здесь «да» - это «да», а «нет» - это «нет». Здесь нельзя быть чуть-чуть беременным.

Что касается работы в театре, то здесь некуда особо спешить и торопиться. Люди находятся и работают в театре. Что очень приятно и ценно. Ты знаешь, что можешь растянуть репетицию сверх запланированного еще минут на сорок, и это нормально воспримут. В Москве, Питере и других крупных городах гораздо больше отвлекающих от театра моментов – таких, как кино, телевидение, радио, халтуры в антрепризах и рекламе, что, конечно, мешает театральному процессу!

- Как постановщик танцев вы дебютировали в спектаклях «Гамлет» и «Отелло». Потом были и другие спектакли по пьесам Шекспира. Если бы вам сказали: «Николай Александрович, вы режиссер, берите любую пьесу Шекспира». Ваш выбор?

- Шекспир – это вершина. (После долгой паузы) Я бы выбрал «Двенадцатую ночь» и… хотелось бы… хотелось бы «Гамлета». Хотя нет, для меня эта трагедия пока закрытая тема. Есть «Гамлет» Козинцева, Някрошуса, есть «Гамлет», который мы ставили с Ростиславом Горяевым, есть «Гамлет», который делался с Юрием Бутусовым – нужно, чтобы для меня закончился определенный жизненный этап. Нужно понять, что для меня «Гамлет» сейчас… Кстати, тема «Короля Лира» сейчас становится мне ближе «гамлетовской».

- Вы сотрудничали со многими режиссерами. Как складывались отношения с ними? Насколько вы самостоятельны в принятии каких-то постановочных решений?

- Диалоги с режиссерами всегда выстраиваются по-разному. Даже с одним и тем же человеком на разных спектаклях. С одним режиссером встретились. «Здравствуйте, это вы?» - «Да, здравствуйте». – «А можно вас нескромно попросить?» - «Пожалуйста». – «Не могли бы сделать так, чтобы танцев в спектакле не было?» - «Могу». – «Здорово! Значит, работаем». А с другим диалог был следующим... (Смеется.) Хочется сразу же спародировать этого режиссера… Он делал вот так: «А-а-а!!! Тихо! Смотрите все! Коля, вот здесь ты делаешь вот так и вот так! Видишь?! Две минуты! Давай-давай, поехали!!!». Сделали. Посмотрел. «Нет! Не то! Переделай все сам!». – «Пожалуйста», - говорю. С этим же режиссером была история. Неделю просидел на репетициях, вторую. Подошел к помрежу: «Знаете, когда я понадоблюсь, позовите». На этот спектакль я не понадобился. С этим же режиссером была еще одна история – уже в третьем спектакле. Он сказал: «Коля, мне надо вот это и вот это». И ушел. Я сделал. Показал. Он был краток: «Да. Всё. Этот кусок сделан. Дальше репетируем». Нет универсального рецепта общения с режиссерами. Но я твердо знаю – как только скажут: «Ой, спектакль-то так себе, а вот танцы хорошие», вот это капец, плохо дело. В драматическом спектакле танцев не должно быть видно. Неправильно, когда действие, действие, а потом стоп - танец пошел.

- Николай Александрович, в прошлом году вы получили премию имени Табакова за работу в МХТ и «Табакерке». Олег Павлович сказал на награждении: «Если мы сами не сделаем, то ничего не будет». Программное такое заявление... А что бы вы сказали со сцены в ответ?

- Мама моя говорила: «Ты не должен отказываться ни от какой работы. И если когда-нибудь артист попросит помочь, обязательно это сделай. Ты не имеешь права отказаться». И никаких отговорок – на нехватку времени или усталость. Плохо будет тогда, когда тебя не попросят. Значит, ты уже не нужен.

- В качестве балетмейстера вам довелось поработать со знаменитым фигуристом Евгением Плющенко. Какой опыт приобрели?

- Был покорен профессионализмом Евгения. Несмотря на всю свою звездность, он пахал. Его умение работать – очень хороший пример для подражания. Он высасывал из тебя все, что ты мог дать. Плющенко не из тех, кто может через губу небрежно бросить: «Ну покажи». Он включается сразу, хорошо тебя слышит и заставляет себя делать то, что предложено. При этом Плющенко на момент нашего сотрудничества был весь в медалях и титулах. Сделали номер, который предназначался в программу Николая Баскова. Мы недолго сотрудничали, но это было здорово!

***

- Николай Александрович, Вы же и в кино снимаетесь? У вас внушительная фильмография: «Господа офицеры», «Итальянец», «Алька», «Танцуй!», «Литейный, 4», «Морские дьяволы»-4, «Наркотрафик», «Адмиралъ». Какой из этих фильмов принес наибольшее творческое удовлетворение?

- «Итальянец». Во-первых, история, рассказанная в фильме, мне очень близка. Во-вторых, это действительно серьезная работа, а не просто из серии: «А я вот еще снялся в кино». Запомнились съемки в «Адмирале» и «Господах офицерах».

- К кому из кинорежиссеров пошли бы без разговоров?

- Хорошего кино у нас мало снимают. Пошел бы к тому, кто делает не «мыло». Смотришь эти бесконечные сериалы и знаешь, каким будет диалог. Герои начинают говорить, а сижу и продолжаю за них. И точно попадаю в реплики! Домашние удивляются: «Ты смотрел что ли раньше? Откуда знаешь?». К Сокурову бы однозначно пошел, тут же! К Урсуляку, Кравчуку – не раздумывая.

***

- Однажды вы сказали: «Дайте ребенку творческого воздуха. Не развивая детей, мы можем лишиться целого культурного слоя». В связи с этим два вопроса. Есть ли у вас какой-то постоянный детский проект?

- Сказал я эти слова по поводу студии творческого развития Константина Хабенского и проекта «Поколение Маугли». Проект долгоиграющий. Он родился в Казани, потом переехал в Уфу, а в начале лета мы его сделали в Питере. И были участником в программе Петербургского экономического форума. Во всех трех случаях было очень много детей. Следующий город по плану – Новосибирск. Дальше – Нижний Новгород, Воронеж. Я в этом проекте работаю на благотворительной основе. Но сам по себе он, конечно, требует финансовых вложений (перевозка декораций, аренда помещений и прочее), и какой будет дальнейшая судьба «Поколения Маугли», в наши дни сказать сложно.

- Второй вопрос. В последние годы много говорят о патриотическом воспитании молодежи. Дело хорошее и нужное. Но вам не кажется, что эти два процесса – культурное воспитание и патриотическое – иногда движутся в разные стороны?

- Я не могу утверждать, что в работе над проектом «Поколение Маугли» мы педалируем понятие «патриотизм»: «Вот дети – Россия, наша страна, ее надо горячо и безоглядно любить!». Мы говорим о непреходящих духовных ценностях. Я думаю, что культурный человек как раз и будет патриотом. Голый ура-патриотизм заканчивается при первой крепкой взбучке, после чего остается желание тупо выжить. Все это замечательно описано у Василя Быкова в повести «Сотников». В Сотникове, далеко не богатыре, дрючке с виду, побеждает не его патриотизм, а его духовная культура, невозможность совершить предательство, переступить какие-то вечные истины. В каком соотношении находятся патриотизм и духовность? Наверное, патриотизм может вырасти только из духовности. Из «Не предай», «Не убей», «Возлюби ближнего своего».

- «У меня недостатков больше, чем достоинств», сказали вы также. Если не секрет, что считаете своим главным недостатком?

- (С тяжелым вздохом) Малообразованность. Мне бы хотелось знать больше о многих вещах. Несмотря даже на то, что «во многих знаниях многие печали».

- Два десятка лет назад в беседе с журналистом Мариной Дмитревской вы признались, что не можете без работы высидеть дома и неделю, изводите семью моральным террором. А сейчас как?

- Так же!

Беседу вел Сергей ЗЮЗИН