С заведующим гримёрно-пастижёрным цехом Татьяной Бороненковой мы общались в день открытия касс театра драмы. Татьяна Михайловна и ее коллеги делали прически актрисам, которым через пару часов предстояло выйти на публику. Увлекательное скажу вам зрелище! Актрисы в «драме» сами по себе женщины яркие, интересные, запоминающиеся. Но до чего ж интересно наблюдать за их превращением у зеркала. Из-под рук Бороненковой выходили феи, принцессы, невесты или как минимум подруги невест. Татьяна Михайловна наводила марафет, как и положено делать любимую работу: легко и непринужденно. Вдобавок обсудила с Ольгой Любицкой сборы ее детей в школу. Пожалела Анну Бекчанову, которой час назад стоматолог разворотил зуб. Быстро выбрала выигрышную прическу для Анастасии Дунаевой. Нашлось ей что сказать по делу и тем актерам, которые заглядывали на минутку что-то узнать, спросить, уточнить. «Нет, это не гримерная, - подумал я, размягченный общей доброжелательной атмосферой до состояния кота, которому чешут за ушами, - это какое-то место психологического релакса». В принципе, театру драмы можно проводить мастер-классы для начинающих парикмахеров (да и не только начинающих) по теме: «Учитесь общаться с клиентами».

После завершения процесса превращения красивых женщин в писаных красавиц, Татьяна Михайловна пригласила попить чаю в соседнюю комнату. Соседняя комната, пока мы совмещали чайную церемонию с интервью, быстро превратилась в штаб Смольного – сюда заходили узнать обо всем, начиная с вечернего представления и заканчивая заменами спектаклей.

- Татьяна Михайловна, откуда вы пришли в театр драмы?

- Из театра музыкальной комедии. Общетеатральный стаж 26 лет. В музкомедию я пришла на подработку – тогда я состояла в музыкальном обществе художником-вышивальщицей. В гардеробе работаешь – можно заодно спектакли посмотреть. А потом заведующая костюмерным цехом сманила, сказала, что здесь еще интереснее, можно на гастроли ездить. Два года отработала костюмером - заведующая гримёрно-пастижёрным цехом Надежда Дмитриевна Татаурова позвала к себе: «Зачем тебе эти костюмы? Здесь с париками будешь работать, с гримом». Четыре года я отдала этому цеху, а потом перешла в «драму». Через полгода, когда уволилась прежняя завцехом, Татьяна Кобцева, стала художником-гримером. 20 лет уже здесь.

- Что самое сложное в вашей работе?

- Когда не понимаешь, что нужно художнику. Я люблю работать с художниками и режиссерами по старинке - в постоянном тандеме, общаться обстоятельно и без спешки. К сожалению, сейчас художники могут и схалтурить – в плане грима, костюмов. Наши театры не могут из-за нехватки средств пригласить их, полноценно оплатив труд, поэтому художники стали присылать свои предложения по «электронке». Приедут в театр один-два раза – и всё на этом. А ты попробуй попасть в точку. Примерки начинаются дней за пять до премьеры, а это работа с колес, да и сложно уже что-то поменять.

- С кем проще работать – с актерами или актрисами?

- Без разницы.

- А мне казалось, женщины более привередливы перед зеркалом.

- Нет-нет-нет! Я вообще не сказала бы, что актеры капризны перед зеркалом. Мне они доверяют. Иногда молодым девчонкам, работающим со мной, могут высказать пожелания, но не более.

Очень важно во время работы с актерским лицом настроить его обладателя на спектакль. Надо знать людей, их проблемы, увлечения, к каждому свой подход. Иногда стоит помолчать, иногда наоборот разговорить, растормошить, развеселить. В нашем коллективе давно поддерживаются, можно сказать, семейные отношения. Это помогает.

- В последнее время видна тенденция к тому, чтобы наносить как можно меньше грима. Или я ошибаюсь?

- Смотря какую пьесу мы ставим. В одних случаях грим может сложным-пресложным, в других – очень простым. Сложными по гриму были «Великодушный рогоносец», «Генералы песчаных карьеров». В «Мамаше Кураж» стояла интересная задача – состарить Лену Половинкину в процессе спектакля. Причем состарить киношным способом, без каких-либо резких линий как в старом театре. Грим у Лены должен был быть тонким, со сцены незаметным.

Но тенденция к упрощению – да, есть. Потому что зрителю интересно смотреть на естественных людей, какие они есть. Вот когда я начинала, было много работы с гримом – клеили брови, усы, бороды, лепили носы из гуммозы. С Дементием Гавриловичем Поротиковым мы кого-то только не лепили – Ленина, Сталина, Пушкина…

- Из-за этих накладных носов на спектаклях случались форс-мажоры?

- Было дело. На «Тартюфе» Михаил Степанович Переверзев придумал себе носик остренький из гуммозы. Я говорила: «Надо приклеивать». – «Не, Таня, не надо, и так хорошо!». Была сцена соблазнения во втором акте, когда Переверзев оказывался у актрисы между ног. Однажды Михаил Степанович сделал неловкое движение и нос отвалился. А изделие из гуммозы такая штука, что сразу обратно его не прилепишь. С того момента нос Переверзеву мы стали приклеивать.

- Я тут с удивлением обнаружил, что театральный клей как был вонючим со времен СССР, так и остался. А что в гримерном деле меняется к лучшему?

- Были времена, я ездила в Москву, в театральное училище на курсы грима. Там обучали работать с качественным, тонким немецким гримом «Криолан». Он и наносится, и снимается легко. Я эту базу потом внедрила в наш театр. Практически все сейчас с «Криоланом» работают за исключением нескольких актеров старшего поколения, привыкших к классическому гриму. Парики тоже стали другими – более естественными, жизненными. Раньше они были гротесковыми, бутафорскими.

- Бывает такое, что после нескольких показов спектакля вы что-то меняете в гриме того или иного исполнителя?

- Бывает. И не потому, что ты сама неправильно что-то сделала. Просто актер набирает в своем образе нужную глубину и тогда грим можно упростить.

- Предлагаю немного похулиганить. В мыслях. Называю двух знаменитых персонажей из нашего театра: Зыков и Хряков. Какой бы парик им больше всего подошел?

- Хрякову вообще волосы не идут. Когда ставили спектакль «Два старых краба с нежным панцирем», мы так хохотали, когда Саша напялил пышный парик. Но парик оказался уместным для образа, который вылепил Хряков. Вот Николаю Александровичу Мирошниченко парики однозначно идут. Какой бы я парик надела на Александра Марковича? Сложно сказать, но точно не хиппи… Какой-нибудь черного цвета, чтобы Зыков имел еще более брутальный вид.

- А мушкетерский парик кому будет к лицу?

- Эдику Тимошенко. Когда готовили «Чуму на оба ваших дома», мы примеривали Эдуарду такой парик – хорошо подошло. Но Зыков не одобрил и правильно сделал – получался образ не для этого спектакля, возникал диссонанс.

- За что вы любите театр драмы?

- Это моя стихия, в ней я себя чувствую свободно, уверенно и открыто. Мне интересно общаться с коллегами. В театре вообще нет случайных людей. Случайные уходят. Но про театр они будут вспоминать всю оставшуюся жизнь, даже если проработали всего полгода. У нас сильный, сплоченный коллектив со старыми, добрыми традициями.

Театр – удивительное место. Ты приходишь сюда и начинаешь по-другому себя ощущать. Если болит голова, в театре это проходит. Если настроение плохое, оно улучшается. Здесь никогда не смотришь на часы: «Быстрей бы шесть вечера и домой». Про часы я вспоминаю, когда спохватываюсь: «Надо ребенку позвонить». Работа настолько захватывает, что даже покушать забываешь.

- Вопрос вдогонку, немного из другой оперы. Что вы как профессионал посоветовали бы женщинам по части макияжа? Хотя бы по части того, что не нужно делать.

- Господи, да пусть красятся, как им хочется! Запретов нет. Сейчас благодаря Интернету появилась масса информации по части макияжа, женщины стали намного грамотнее. Если что-то они не знают или не умеют, всегда можно спросить у Гугла, он подскажет. Период невежества и жутких боевых раскрасок восьмидесятых-девяностых годов на улицах Барнаула прошел. Макияж современных женщин стал посдержанней.

Беседовал Сергей Зюзин